Адовая феерия произошла сегодня с Агрегатычем.
Возвращаюсь я, значит, после тяжкого трудового дня домой. На автобусе.
Где-то в конце первой трети пути в автобус пытается залезть бомж. Разумеется, водитель автобуса такому развитию событий не рад и пытается оного бомжа высадить. Пассажиры, в большинстве своем, с такой политикой согласны.
Но нашлось меньшинство.
Некий парень, сидящий в середине салона, грозно вещает:
— Бомж, по-вашему, не человек?! Давайте, я заплачу за него!
Водитель, разумеется, не соглашается и на это, так как основная проблема бомжей в автобусах вовсе не в платежеспособности, а в амбрэ, ими создаваемом.
Но парень не сдается:
— Я — социальный активист, я знаю, откуда берутся такие бомжи, они тоже люди, им надо помочь!
В итоге несчастный водитель сдался, и бомж таки сел в автобус. Недалеко от меня. Что характерно, "социальный активист" сидел достаточно далеко от того социального класса, которого он защищал.
Автобус едет, а в воздухе тем временем происходят диффузионные и конвективные процессы, стремительно распространяющие по салону особую атмосферу. Женщины, сидящие напротив бомжа, морщатся и уходят в другую сторону салона. Один человек с решительном видом выходит из автобуса. Активист, тем временем, рассказывает про то, что в существовании бомжей виновато государство.
Я не выдерживаю. Говорю "социальному активисту":
— Ты знаешь, в чем основная проблема? Не в том, что он бомж, а в том, что от него исходит весьма неприятный запах!
Мне грозно отвечают:
— Он что, не человек, что ли?! Вот вы вот интеллигент, нет?
Я, конечно, охренел от таких претензий, и довольно резко огрызнулся. Произошла небольшая перепалка (ничего особенного). Атмосфера, успевшая дойти до меня, стремительно сгущается, я не выдерживаю, и иду в середину салона — к "активисту".
Как раз в этот момент на остановке в автобус входит парочка, они морщатся от запаха, и тут же выходят. И я их прекрасно понимаю.
Я говорю:
— Ты понимаешь, что мы портим бизнес водителю? Из-за бомжа в автобус перестали сажаться люди!
Он отвечает:
— А может, им надо было выйти на этой остановке!
Я:
— Ага, на той самой, на которой они сели!
Тут он снова начал сво песню:
— Наше путинское государство виновато в том, что существуют бомжи!
И тут-то я понял, что этот человек представляет из себя вкуснейшую еду. Я не сдержался и ответил:
— Ах вот как даже? Может, еще скажешь, что проклятый Сталин дотянулся?
Ответ:
— Нет, это все путинское государство и доставшаяся нам от совка совковая номенклатура!
Я:
— А, то есть, все-таки, проклятый Сталин!
Бомж тем временем в пьяном полубреду рассказывает салону истории о своем прошлом, о том, какой он "обожекакоймужчина" (был), и тут в его речи прозвучали слова "обком партии". Я немедленно этим воспользовался и сказал "активисту":
— Так, если верить рассказам этого милого человека, он и есть та самая совковая номенклатура, которую ты так ненавидишь!
И тут в глазах борцуна, социального активиста и просто общечеловека загорелся недобрый огонек:
— Что? Да быть тому не может!
Я:
— Так он сам только что сказал!
Активист спрашивает у бомжа:
— Слушай, ты в партии состоял? Состоял?!
Бомж долго-долго думает (видимо, тоже уловил судьбоносность момента) и отвечает:
— Да! Состоял!
Когнитивного диссонанса не случилось, нет. Социальный активист немедленно сказал:
— А ну выходи из автобуса! Ненавижу партийцев!
Я максимально участливо говорю:
— А что, бывший член партии теперь не человек?
Ответ:
— Ну человек конечно, просто я их ненавижу!
И таки выгнал бомжа из автобуса.
Потом я еще пару минут болтал с этим борцуном, выяснилось, что он социолог, я сказал, что я математик, он предположил, что я путинский активист, я, разумеется, поржал, а потом он просто вышел из автобуса.
А у меня сейчас дико болят скулы, потому что я уже целый час подряд улыбаюсь.
Вот такая история.
